«Когда создаешь — строишь связь с предками» Как женщины коренных народов России сохраняют свою культуру в одежде и украшениях

Этническую одежду можно увидеть и на случайных прохожих, и на модных показах. Часто такие вещи или аксессуары носят, не задумываясь о том, какой культуре они принадлежат и что означают причудливые символы, вышитые по подолу, или затейливые орнаменты на рукавах. Героини «Гласной» из разных республик России тоже создают традиционные одежду и украшения — но не как экзотику. Мастерицы переосмысляют свою культуру и вписывают вековые традиции в современный контекст. 

«Человек не может пренебрегать нижним миром»

«Есть нижний мир и верхний, а человек живет в среднем мире. Наши верования очень отличаются от христианства. Добро и зло — творения создателя. Человек не может пренебрегать нижним миром и думать только о том, что наверху. И в костюме это прослеживается. Когда используется красный — это символ огня, зарождения новой семьи, потому что женщина — хранительница очага», — рассказывает алтайская мастерица Кемине Сатунова*. 

Кемине — член Евразийской ассоциации этнодизайнеров. У нее три коллекции вещей с этническими элементами, сшитых по собственным эскизам. В 2018 году она заняла первое место в одной из номинаций конкурса «Нео-фольклор» на Неделе моды Aspara Fashion Week в казахстанском Шымкенте.

«Каждый орнамент, каждая деталь в чегедеке обязательно имеет значение: это [оберегает] от зависти, это от злых людей, злых духов, это для благополучия в семье», — перечисляет Кемине. 

Чегедек — женская распашная одежда без рукавов — символ сам по себе. По традиции алтайцев и других кочевых тюркских народов, женщины надевают его на свадьбу и перестают носить, овдовев. Плечи чегедека подняты — как напоминание о том, что женщины, по легенде, произошли от лебедей, и, чтобы они не улетели, им обрезали крылья. По краям чегедек должен быть обшит разноцветными шнурами — это символ радуги, по которой спустилась на землю богиня — покровительница детей, материнства, плодородия и жизненной силы Умай-Эне.

Чегедек носила и мать Кемине, тоже мастерица по изготовлению традиционной одежды. «У нас много охранных символов, которые связаны со счастливым будущим, замужеством, материнством, родами. Народ действительно сохранил обряды. Ни один элемент не постановочный, алтайцы очень серьезно к этому относятся», — описывает Кемине. 

Она родилась в Онгудайском районе, в 200 километрах от Горно-Алтайска. Росла в многодетной семье. «Я играла с куклами, с тряпками, зачастую где-то ползала возле ножной швейной машинки, мама все время говорила: “Только руку не суй, доча”. А мне всегда было интересно, что она шьет. У бабушки нас 14 внуков, и она каждому в три года шила шубку, бычкак öдÿк (зимняя обувь. — Прим. «Гласной»), шапочку. Девочкам обязательно нагрудную часть шубки украшала бусинками. Бабушка у меня очень красивая, настоящая алтаечка из рода Тодош», — вспоминает о своем детстве Кемине Сатунова.

Шубками, которые носили до школы, и ограничивалось использование традиционной одежды в детстве Кемине — «остальное все было магазинное». Поэтому в юности она начала создавать авторские орнаменты, где переплетались растительные и зооморфные мотивы: копыта, оленьи рога, когти орла. 

С шитьем свою жизнь Кемине связала далеко не сразу: в 1992 году устроилась работать режиссером на местное телевидение и осталась там на 15 лет. Потом вышла замуж, родила троих детей и, будучи в декретном отпуске, в конце нулевых начала шить сумки в традиционном стиле, которые продала во время ближайшего Эл-Ойына — национального праздника алтайцев. С 2008 года она занимается только пошивом одежды и разработкой собственных эскизов.

Мастерица вспоминает, как пришла за вдохновением на выставку старинного алтайского костюма, где ее поразили «утонченность, сочетание разных фактур, то, в каком темпе люди жили, как долго все это шили — швейных машин-то не было». 

После этого она стала ездить по районам, где жили мастерицы, и снимать выкройки. 

Сначала у Кемине было свое ателье, потом она поняла, что ей комфортнее сотрудничать с парой швей и самой работать из дома. Правда, найти постоянную помощницу оказалось сложно. 

«Чтобы вырастить швею до мастерицы, нужно много времени. А потом они получают знания и уходят, начинают работать самостоятельно. По первости это было очень болезненно. Но потом я сама с собой договорилась, что это определенная плата, которую я должна внести. Девушки семьи кормят этим. И слава богу, что все так», — рассуждает она. 

Теперь Кемине берется только за творческие заказы: шьет традиционные костюмы (например, для частных музеев) или свадебные наряды. Доходы от этого бизнеса небольшие, но на жизнь хватает, признается она. Один женский традиционный свадебный комплект, куда входит платье, чегедек с шапкой, сумочка, рубашка и жилет для жениха, стоит от 30 тысяч рублей. Шьется «самое малое неделю», потом нужен отдых — два-три дня.

Цена не фиксирована: если заказчик — небогатый человек из деревни, Кемине снижает ее за счет упрощения кроя и вышивки. «Раз уж я пожертвовала своими образованиями, телевизионным и режиссерским, раз уж так все сложилось, что из-за ателье я мало уделяла времени семье, детям, то, наверное, деньги находятся где-то на последнем месте, — объясняет женщина. — Я шью, потому что это от моих предков идет, я должна это пронести».

«Кровь эвенкийская сыграла»

Якутская мастерица Сардаана Пинигина показывает мне по видеосвязи большое голубое колье в форме лапки гагары: по верованиям эвенков, именно эта птица помогла сотворить землю. 

На вопрос, как начала делать эвенкийские украшения, она отвечает: «Кровь эвенкийская сыграла». Сардаана — якутка по матери и эвенкийка по отцу. «У меня белый бисер закончился, я пошла в магазин и там увидела голубой. А эвенкийские украшения в основном голубые», — рассказывает девушка.

Сардаана родилась в Нюрбинском улусе, больше чем в 590 километрах от Якутска. Мать одна растила пятерых детей, поэтому с семи лет Сардаана помогала ей по хозяйству — так было принято в деревне. Девочка наблюдала, как бабушка шьет из меха унты, шапки, а в школе на уроках труда училась вышивать бисером. По ее словам, у якутов очень развито прикладное искусство: «Женщины занимаются рукоделием, мужчины — кузнечным делом, у нас это в крови». 

После школы Сардаана поступила в музыкальное училище в Якутске на отделение духовых инструментов. Но, окончив обучение, музыкой не занималась: чтобы прокормить себя, ушла в торговлю. Все это время у нее была мечта о своем магазине. В 2019 году Сардаана наконец открыла маленькую точку «Бусы — браслеты», где продавались нити с натуральными камнеями. А через два года ей захотелось создать что-то свое — «и так пошло- поехало».

Девушка начала с маленьких круглых кулонов. «Мне во сне сказали: “Сделай свой утах”. “Утах” переводится как “напиток”. Я ходила и думала: что это за напиток?» — рассказывает она. Потом поняла: «утах» на якутском еще и «нить». Сардаана сделала кулон и назвала его «Биэс утах» — «Пять сосулек», по числу нитей бисера, которые висят на кулоне. 

Мастерить, поясняет девушка, у нее в крови. «Когда ты создаешь — строишь связь с предками. Это связано как бы с космосом, что ли, я не могу это объяснить, — говорит Сардаана. — Каждый творческий якут — маленько шаман». 

По ее словам, в республике очень популярны национальные украшения. Их покупают якуты и «наши русские» — не туристы, а местные жители.

«Украшения всегда берут, у них сезона нет. У нас много мероприятий. Вот такой якутский кулончик надела да пошла на праздник». Сардаана показывает небольшое круглое изделие: серебристая сердцевина с крестом из пяти ромбов в обрамлении из нескольких рядов черного бисера. Это «Биэс харах», или «Пять глаз», — традиционный якутский амулет от злых духов и болезней. 

Основной доход Сардаане приносят не украшения, а гравировка — она наносит ее на брелоки, кожу, чороны (национальные сосуды для питья кумыса). Сами украшения стоят от полутора до шести с половиной тысяч рублей — это, например, цена большого эвенкийского колье с лапкой гагары. 

«Лунная девушка» 

Чаще всего у 34-летней хакасской мастерицы Айхыс Тюньдешевой заказывают сигедеки — женские жилетки, которые во время праздника можно надеть поверх повседневной одежды. 

«Основных национальных праздников у нас три. Это Чыл пазы — день весеннего равноденствия, начало года. Летом Тун пайрам — праздник первого молока. И осенью Уртун тойы — праздник урожая. Летом, вижу, многие стараются надеть у кого что есть из национальной одежды. А вот осенью и весной на улице прохладно, в этнических нарядах в основном артисты и организаторы. Обычные люди могут какое-то нагрудное украшение надеть, накинуть жилетку поверх куртки», — поясняет Айхыс. 

Она выросла в небольшой деревне Аршаново, в 50 километрах от республиканской столицы Абакана. До 21 года ее звали Александрой, а теперь она «лунная девушка» — так Айхыс переводится с хакасского языка. Имя выбрала вместе с мужем: понравилось и звучание, и значение. 

В детстве она не владела хакасским — ее отец понимал язык, но не говорил на нем, а мама даже не понимала. На хакасском говорила бабушка, однако семья девочки жила отдельно. В школе все занятия шли только на русском. «У меня было очень сильное желание знать язык, иметь хакасское имя, мне всегда нравились наши костюмы, наши обычаи, хотелось это изучать.

Я с детского садика рисовала национальные орнаменты, одежду, мечтала связать жизнь со своей культурой», — рассказывает Айхыс. 

После школы Айхыс поступила в технический институт в Абакане на инженера по транспорту. С первой стипендии купила русско-хакасский словарь. Когда приезжала к бабушке в гости, просила ее разговаривать на родном языке, но той не хватало терпения. «Если нет среды, учить язык сложновато. Я просто заучивала слова из словаря, а строить предложения не могла», — вспоминает она.

На третьем курсе Айхыс познакомилась с молодым человеком, который вырос в «говорящей» (на хакасском) семье, и практически сразу вышла за него замуж.

«На первом свидании он спросил про мои мечты. Я сказала, что хотела бы знать язык, провести свадьбу в национальном стиле, чтобы у меня дети были с национальными именами. Видимо, это его так сильно зацепило, что он мне на первом же свидании сделал предложение. Я подумала, что это шутка, а на следующий день он пришел знакомиться с моими родителями, и через неделю мы подали заявление в загс», — рассказывает Айхыс. 

На пятом курсе она родила первую дочь, а позже, «плавно перетекая из декрета в декрет», еще двоих детей. С помощью мужа исполнила заветную мечту — заговорила на хакасском. Но не на родном качинском диалекте, на котором говорит ее бабушка, а на другом, более редком — кызыльском, испытавшем влияние тувинского языка. 

На хакасском Айхыс разговаривает и с детьми дома, в Абакане. В русскоязычный детский сад их не водили, «чтобы они научились думать на родном языке». 

«Орнамент делится на диалекты»

Шить и вышивать регулярно Айхыс начала в декрете. Первые наряды были для дочки и мужа. В 2014 году стала выкладывать свои работы в соцсети, и знакомые начали просить что-то сделать для них — первые заказы были на сигедеки и украшения в традиционном стиле, потому что Айхыс еще не умела кроить платья. 

Вскоре хобби переросло в профессию. Сначала Айхыс шила интуитивно, потом узнала про курсы по крою традиционного хакасского платья и сигедека, которые вела хакасская мастерица Наталья Нарылкова. 

«Она дала мне чисто традиционный крой, который использовали наши бабушки, прабабушки. Там линейки не нужны — только прямая палка, чтобы ровные линии проводить. Размеры выкройки определяют с помощью ладони. И этот крой идеальный: садится на любую фигуру лучше не придумаешь. Бабушка моя рассказывала, что, когда ее мама кроила детям, они на полу расстилали ткани и тоже с помощью руки все мерили», — поясняет Айхыс.

Айхыс открыла собственную мастерскую «Чаным», в переводе «Моя душа» — потому что в свои вещи она вкладывает душу. В мастерской девушка работает с десяти утра до пяти вечера, но часто несет работу домой. 

Многие ее клиентки-хакаски знают свою историю, знак своего рода, но не все. Айхыс всегда спрашивает, хотят ли они узоры родного района. Тем, кто не знает, как выглядит их орнамент, Айхыс показывает примеры. И бывает, что урожденной сагайке оказывается не близка традиция родных мест. 

«Тогда я начинаю показывать хакасские орнаменты. Они выбирают элементы, которые нравятся, и так я составляю авторский орнамент. Он получается, по сути, хакасский, но не относится ни к одному из существующих», — описывает Айхыс. 

Кто-то, наоборот, может принести платье своей бабушки и попросить вышить точно такой же узор. Раньше, рассказывает мастерица, по платью можно было понять, на каком диалекте человек говорит, откуда он родом. 

«Глядя на платье, определяли, из какого района человек приехал, — сразу было видно по вышивке. Как язык делится на диалекты, так и орнамент. К примеру, кызыльцы вышивали очень крупные цветы. У сагайцев цветочки маленькие, стебли тонкие. Я по происхождению качинка, у нас цветов нет — только лепесточки, почечки и достаточно толстые стебли, — поясняет Айхыс. — Могли вышить, допустим, бурную реку — и было сразу понятно, из какой деревни человек. Или похвастаться, что у них много скота».

«Сделать это платье снова повседневным»

Уже три года Айхыс проводит однодневные мастер-классы — учит женщин тому же хакасскому крою традиционного платья по ладони, который когда-то освоила сама. 

«Раньше это была повседневная одежда, а сейчас такие платья надевают на свадьбы, национальные праздники. Мало кто их носит в быту просто так, на улицу. И когда я начала вести мастер-классы, у меня была цель — сделать так, чтобы это платье снова стало нормой в повседневной жизни», — рассказывает Айхыс. 

Мечта Айхыс постепенно воплощается, потому что женщины, которые проходят у нее обучение, шьют себе повседневные платья тем же способом, ничего не меняя, но используют современную ткань. «Сейчас в моде широкие рукава, и они не выделяются, смотрятся очень красиво», — уверена Айхыс.

Если у Айхыс мало заказов, она проводит мастер-классы почти каждую неделю. На одном занятии обычно по два человека, «потому что нужно с каждым раскроить, проконтролировать». В сентябре у нее было три таких занятия, а в августе их не было вовсе: не хватило времени.

Большинство женщин, которые приходят к ней на мастер-классы, — хакаски. Но есть и русские или девушки других национальностей — их около 20%: «Кто-то замужем за хакасом, кто-то просто живет в нашей республике, им нравится наша культура». 

Одна из девушек, прошедших мастер-класс, настолько увлеклась, что стала помощницей Айхыс: «Работа кропотливая, требует много терпения, остаться может только тот, кто любит культуру, любит эти наряды, а работать просто ради денег здесь сложновато».

Платье с машинной вышивкой стоит у Айхыс около 12 тысяч рублей, а с ручной — 18–20. Разницу в цене она объясняет так: «Если мастерица хорошая, стежки будут идеально ровные, даже лучше машины, потому что ткань будет лежать мягенько. Машинная вышивка дает лишнюю жесткость: например, погоны не ложатся, а стоят. А когда берешь ручную вышивку — чувствуется. В ней как будто есть душа. По сути, вы надеваете не просто платье, а предмет искусства. Платье с ручной вышивкой не стыдно передавать как реликвию из поколения в поколение, это действительно ценность». 

За неделю можно успеть сделать два платья или две жилетки с машинной вышивкой. На изготовление платья с ручной может уйти две недели. 

«Если качественно, красиво делать, не торопясь, вышивать погоны, манжеты, воротник, делать складочки платья параллельными, одного размера — много времени уходит. Девочки, которые приходят на обучение и потом шьют себе платье, понимают, почему оно так стоит», — уверена мастерица. 

«Молодежь начинает изучать свои языки и носить свою одежду»

Айхыс говорит, что интерес к костюмам напрямую связан с ростом национального самосознания. По ее словам, раньше был «упадок языковой», а последние лет пять молодежь начала учить хакасский язык и изучать родную культуру. 

«Когда люди потеряли язык, стали меньше носить и национальный наряд. А сейчас молодежь начинает свои языки изучать и носить свою одежду. Мода пошла и в нашей республике, и в соседних. У нас последние два-три года это ощутимо: даже в обычные толстовки добавляют какие-то орнаменты», — делится наблюдениями Айхыс. Одна из причин, по ее словам, — появление в ателье вышивальных машинок, благодаря чему производство удалось сделать более массовым. 

Якутская мастерица Сардаана тоже заметила, что в 2022 году продажи украшений резко пошли вверх. «В пандемию, когда все сидели дома, грандиозные праздники были же в запрете, и два года у нас не было Ысыаха. В 2022-м начался ажиотаж, вообще круто продавали», — вспоминает она. 

Алтайка Кемине замечает, что ее народная культура стала возрождаться еще во время перестройки: в 1988 году в республике провели первый за многие годы национальный праздник Эл-Ойын. «Мама была одной из активных мастериц: шила костюмы артистам, а артистами были местные жители. На конях скакали, показывали постановку из эпоса “Маадай-Кара”. Перестройка повлияла на самосознание народа, на возрождение языка, культуры», — уверена мастерица. 

Сардаана добавляет: «У нас есть Саха театр, там якутские спектакли, постоянно аншлаг. Я всегда говорю людям: “Якутия — маленькая планета, приезжайте к нам”».

«Раньше сигедек смотрелся дороже»

Мастерицы стремятся не только повторять традиционные костюмы, но и создавать современные вещи с этническими элементами. 

Недавно Айхыс сшила толстовки из футера с орнаментами. Сама она в повседневной жизни часто ходит в стилизованном платье-толстовке, в блузах, выполненных в традиционном стиле, — по сути, они представляют собой верх хакасского платья. 

Большинство нарядов, созданных Айхыс на заказ, остается внутри республики: их носят хакаски или этнические русские из Хакасии, неравнодушные к культуре. Несколько заказов уехало в Москву и Петербург — клиенты из столиц обычно просят не сшитые по старинным лекалам вещи, а современные, но стилизованные. Айхыс шила короткие сигедеки с традиционным орнаментом, похожие на обычные европейские жилетки, в то время как традиционный сигедек — длиннополый. 

«Жилетки, которые мы сейчас шьем, — немножко стилизация, они адаптированы к современной базовой выкройке, там есть вытачки. А раньше у сигедеков ни одной вытачки не было — и они садились на фигуру очень красиво. Я тоже стараюсь такие шить, но у людей уже насмотренность на другое, более современное. Просят шить из костюмной ткани, делать много вышивки. Раньше ткань была очень дорогая, а вышивки было меньше — и сигедек смотрелся дороже. Сейчас сколько ни вышей, он не будет смотреться настолько дорого и благородно. Я хочу это донести заказчикам, говорю: “Давайте лучше сделаем из бархата, вышивки поменьше, но красиво обработаем края”. Кто-то соглашается, кто-то нет», — рассказывает Айхыс. 

У алтайки Кемине тоже далеко не все вещи сделаны по старинным лекалам. «Стилизация — быстрый способ удовлетворить потребность клиента. Люди хотят, чтобы в одежде были традиционные элементы, у мужчин стало популярно вышивать родовые тамга (знаки. — Прим. “Гласной”)», — говорит она. 

Мастерица хочет популяризировать свою культуру: «Чтобы европеец посмотрел и захотел надеть именно это. Он не станет алтайцем, но останется человеком, который любит культуру, любит путешествовать». 

Однако тягаться с массмаркетом пока не получается. В прошлом году Кемине попыталась запустить промышленное производство одежды. «Идея была накупить рулонов ткани, нарисовать эскиз, поехать и отшить в другом городе», — говорит она. Но затея провалилась, потому что «все сейчас шьют одежду для Wildberries: должен быть суперскоростной пошив, чтобы эти копеечки складывались в миллионы». 

А у Кемине люди заказывают свадебную одежду, а также мужские халаты, зимние пальто, костюмы для частных музеев, турбаз, сценических выступлений. «Очень хочется шить как моя бабушка — своим детям. Дочери какой-то сундук приготовить, заказать из серебра украшения на косы, сыновьям — пояса. Но получается, для себя и своим мало шьешь, в основном другим людям», — говорит она.

* Instagram принадлежат компании Meta, которая признана в России экстремистской организацией